Читать книгу - "Гражданская жена с ридикюлем - Светлана Николаевна Костенко"

class="p1">Она остановилась возле одного из столбов с листовкой, оглянулась по сторонам, достала из ридикюля шариковую ручку. Сначала пририсовала Юре усы как у Гитлера. Потом еще раз оглянулась, убедилась, что ее никто не видит, и размашисто написала на листовке слово «Козел!» Почувствовав некоторое душевное облегчение, она поспешила на завод.

Вечером, когда возвращалась с работы, Офелия с удивлением обнаружила, что необходимость срывать листовки отпала. Там, где утром красовалась физиономия Юры, вечером уже висели листовки Забубырзика с его фото на фоне яхт и неизменным слоганом: «Плыву не так, как ветер дует, а как поставлю паруса!»

Офелия чертыхнулась и подумала, что политтехнолог Антона Павловича не дремлет и успевает быстро зачистить территорию. К своей радости, она отметила, что листовка Юры с обидной надписью и пририсованными усами осталась нетронутой и висела на столбе, контрастируя с яхтами Забубырзика.

На следующий день ситуация повторилась. Утром, по дороге на работу, она увидела, что все листовки Забубрзика сорваны и на их месте опять красуется улыбчивый Юра. «Надо же! Хмыри мои вообще ночами спать перестали, всё агитацией занимаются!», – подумала про себя Офелия, которая опять коротала ночь в гордом одиночестве. В последующие дни Офелия так же лицезрела по дороге на работу то одного кандидата в депутаты, то другого.

Периодически агитационные материалы Юры и Забубырзика разбавляли листовки Владимира, бывшего сожителя Офелии, но они появлялись значительно реже. Видимо, после провала своего выступления перед жителями в этой деревне, Владимир решил здесь особо не светиться.

…Лариссо по-прежнему отсутствовала на работе. И даже ее ближайшая подруга Таня не располагала информацией о том, как продвигается процесс охмурения Борюсика. Офелию страшно занимала эта тема, хотелось узнать подробности, но спросить было некого. Она еле сдерживалась, чтобы не позвонить Фиме, потому что понимала, что лезть с расспросами к бывшей свекрови как-то нелогично.

Через несколько дней Лариссо появилась на работе, счастливая, довольная и даже немного постройневшая. Она пребывала в молчаливой задумчивости и на все вопросы сменщиц отвечала загадочной улыбкой. Как только закончилась смена, Лариссо быстро сбежала домой, пропустив традиционный в их компании обмен сплетнями в душевой.

Офелия, Таня и даже равнодушная ко всему Маша забеспокоились, долго совещались: что может значить такое поведение Лариссо? Пришли к коллективному выводу, что Борюсик был охмурен и, скорее всего, уже переехал жить к Лариссо вместе со своей мамой. Чтобы убедиться в правильности своих выводов, женщины решили прийти к Лариссо в гости под каким-нибудь благовидным предлогом. Не откладывая визит надолго, тетки купили вскладчину в магазине бутылку настойки на бруньках, тортик, колбасу и отправились в гости.

В калитку Лариссо они стучали минут пятнадцать. Хозяйка явно была дома, в окнах горел свет, звучала танцевальная музыка, и даже за пределами двора чувствовался умопомрачительный запах фирменного борща Лариссо. Наконец, когда сменщицы уже не стучали, а долбили в калитку ногами, к ним выскочила недовольная хозяйка дома. Внутрь она их не пригласила, загородила собой вход и не очень вежливо спросила, что ее сменщицам нужно? Таня с Машей не нашлись что ответить. Офелия помахала у Лариссо перед носом тортиком и бутылкой спиртного и сказала, что они не к ней пришли, а к бабке Фиме.

– Мы только бабушку проведаем, гостинцы отдадим и уйдем! – заверила Офелия, которой не терпелось взглянуть и на Фиму, и на Борюсика.

Лариссо недобро ухмыльнулась, чуть ли не силой забрала из рук сменщиц торт, бутылку и колбасу, попятилась к калитке и вредным голосом сказала:

– Нет тут никакой бабушки! В поликлинику мы ее определили, голову полечить. А то лезет на крышу каждую ночь с какими-то иноплянами общаться. Навернется еще, не ровен час, со всей своей дури. Пусть там полежит, прокапается!

Лариссо забежала в свой двор и захлопнула калитку. Сменщицы стояли в недоумении. Всегда гостеприимная Лариссо не пустила их на порог. Это что ж такое делается-то? Больше всех была озадачена Офелия. Она знала про бабкины странности, сама с ней постоянно ругалась, пока жила с ее Борюсиком. Но ей и в голову не приходило сдать человека в больницу на лечение.

Женщины в недоумении разошлись по своим домам. Офелия шла медленно, переваливаясь с ноги на ногу, и чувствовала себя очень расстроенной. Вроде никем ей Фима не приходится, но она сильно за нее беспокоилась.

На дверях калитки дома Матвея Офелия увидела листовку с Юриным изображением. «Ну, вообще уже! Скоро на лоб, наверное, каждому жителю прилепят свои листовки эти треклятые кандидаты!», – выругалась Офелия. Она хотела сорвать листовку и выбросить. Но потом передумала. Достала шариковую ручку и заштриховала один зуб на улыбающейся и очень располагающей физиономии Юры.

Глава 32

Как Офелия узнала плохие новости про городских родственников

Вот это поворот! Мы в восхищении!

Третий орешек/Яндекс. Дзен

Вот уже несколько дней Матвей жил дома. Он был необыкновенно активным, деятельным. Офелия не переставала удивляться. Гражданский муж крутился, как белка в колесе. Днем был на основной работе, потом прибегал домой, наскоро перекусывал тем, что сам приготовил, и бежал заниматься агитационными делами своего закадычного другана Юры. Долгих разговоров с Офелией он избегал, хотя был вежлив, внимателен и где-то даже предупредителен.

Офелия пыталась выведать у него информацию о планах Юры, но Матвей отшутился, что конкурентам они свои планы не разглашают. Офелия хотела обидеться, но потом передумала и решила, что не стоит терять на это время. Матвей и Юра были не в курсе ее договоренностей с Забубырзиком, не знали, что она должна снять свою кандидатуру и призвать избирателей голосовать за своего начальника.

Выборные дела Юры Офелию не волновали совершенно, она была уверена, что этого прохвоста никто не выберет. Гораздо больше ее занимала история с Аней. Было непонятно, кто на кого претендует в этом странном треугольнике. Матвей был слишком практичным человеком, чтобы связываться с женщиной с двумя малыми детьми. А Юра был слишком самовлюбленным, чтобы вообще с кем-то связываться и брать на себя какие-то обязательства.

Офелию распирало от любопытства, что там происходит у Ани дома, и она решила зайти к ней в гости еще раз под каким-нибудь благовидным предлогом. Содрав с первого попавшегося столба листовку с изображением Юры, Офелия решительно вошла в калитку Аниного двора. Аня была на улице, развешивала постиранное белье на веревке. Офелия сунула ей листовку под нос и недовольно сказала:

– А ну-ка позови мне этого хмыря! Я сейчас ему эту листовку не знаю куда засуну! Достал уже, клеит и клеит на наш забор! Он что, рассчитывает, что я за него проголосую?

Аня, не поздоровавшись, пожала плечами и сказала:

– Юрия нет уже несколько дней, он в город уехал по каким-то важным делам. Листовки Матвей расклеивает, у него и спрашивай.

Офелия от неожиданных вестей не нашлась, что ответить. «Какие такие важные дела могут быть у Юры в городе, что он в разгар предвыборной кампании уехал на несколько дней»? Аня развернулась и молча ушла в дом, дав понять Офелии, что разговаривать с ней не намерена. Офелия вернулась к себе и долго думала, что мог значить отъезд Юры. Было какое-то нехорошее предчувствие. Что-то ей подсказывало, что уехал он неспроста.

Раздумья Офелии прервал телефонный звонок. Звонила медсестра из больницы, в которой лежала бабка Фима, и отчитывала Офелию за то, что бедную бабушку никто не навещает: нет у нее сменной одежды и еда только больничная. Медсестра возмущалась, что родственники так относятся к пожилому человеку.

Офелия была возмущена не меньше. Она объяснила медсестре, что у бабки есть родной сын и, по всей видимости, новая сноха. Вот им и надо звонить. Но медсестра, как выяснилось, им уже звонила, и Лариссо быстро «просветила» ее насчет того, что медицина у нас в стране бесплатная, и раз уж бабуля лежит в стационаре, путь о ней заботится медперсонал. Офелия чертыхнулась и пообещала приехать при первой возможности.

Вечером раздался еще один звонок, который заставил Офелию забыть и про бабку Фиму, и про